› 1908 год, 23 года › Бисексуал, не женат

› Эдинбург, Шотландия › композитор

› Никаких особенных и отличных от других, разве что, кроме умения держать перо в пальцах и переносить на бумагу приходящую в голову музыку до последнего соло и последней ноты.

Сочинять, значит быть одиноким до тошноты. (с)

Иные истории запутаны, интересны и ярки, а другие - тривиальны и банальны до тошноты. Пожалуй,  история юноши из состоятельной семьи, отвергнутого ею из-за невозможности оправдания надежд тоже была бы такой же банальной до скрежета зубов, если бы упомянутый юноша не был чуточку распутен, противоречив и гениален.
Семья его действительно была состоятельна, в большинстве своем благодаря отцу - как минимум человеку скупому, и как максимум педантичному скряге. Посему, когда младшего из сыновей мистера Фробишера, Роберта, выгнали за пределы семейного дома и отказали в финансировании, при каждом удобном случае он возвращаться и заламывать руки в унизительной мольбе он не решался, даже когда дела шли совсем худо. Например, когда подходили сроки платить профессору Макеррасу за уроки игры на фортепиано, которые и без того были сущим актом унижения, или квартальной оплаты обучения в колледже Кая. И то и другое до конца курса он не выдержал, однако музыкальные уроки посещал с гораздо большим желанием и интересом.
Кончилось все тем, что к двадцати с лишним годам Роберт нажил себе кучу обоснованно злых кредиторов, открыл в себе композиторский талант, и очень определенное влечение к лицам своего пола. Все эти пункты не только были причиной, но и со временем способствовали ещё большему отдалению "блудного сына" от семьи, в которой лишь изредка благополучием сына озадачивалась лишь мать.

Как оно вульгарно, это стремление к бессмертию, как тщеславно и как фальшиво! Композиторы — это всего лишь те, кто процарапывает наскальные росписи в пещерах. Человек пишет музыку, потому что зима бесконечна и потому что иначе волки и вьюги скорее доберутся до его горла.(с)

Только несколько событий в его недолгой жизни можно было назвать определяющими. Конечно, уроки чуть более,  чем невыносимого Макерраса ( Роберт плохо понимал, как выдержал его настолько, по своим меркам, долго), первые "пробы пера", и встреча с Сиксмитом в колледже Грэшема, куда заботливый папаша отдал его, как только представилась такая возможность. Можно только представить его негодование, когда Роберт нелестно выразился о тамошних учителях, а потом, без всяких объяснений, перестал посещать уроки. Это стало ещё одной каплей в чаще, склоняющейся в сторону разрыва пресловутых семейных уз - добавить ещё смутные подозрения о его ориентации и недовольство отца из-за его совершенной нерасположенности к военному делу, и чашу можно считать переполненной.
Он действительно хотел, чтобы оба его сына посвятили жизнь службе, даже тогда, когда первый погиб на войне, а на второго навсегда легла тень гнета отцовского разочарования на фоне скорбной гордости за старшего. Роберт никогда даже не рассматривал возможность вернуться назад, или наладить отношения.
С тех пор, как он получил репутацию отщепенца, ему довелось помотаться по мире - не долго, но изрядно для своих лет. Судьба швырнула его в Европу, где он задержался только во Франции, потом - снова на родину в Англию, и наконец, в Шотландию. Туда он отправился, в конец замучанный кредиторами и практически загнанный ими в угол. От Сиксмита он уезжать не планировал и не хотел - на протяжении всех этих лет они существовали поблизости практически без перерыва.
Ему представлялось возможным подзаработать и начать работу над собственными задуманными произведениями, не осуществленные ранее из-за неподходящего образа жизни. Даже в бедствующем положении он не поступался собственными принципами, и отвергал даже предложенную, но унизительную по его мнению работу - например, торговать кухонной утварью. Зато перспектива стать секретарем у некогда хорошего, а сейчас практически немощного композитора была не такой уж и плохой, по сравнению с торговлей или обучением не способных к музыке сэров и мадам - так вообще блестящей. И Роберт ухватился за неё, отправившись в Эдинбург, прямиком к роскошному, но настолько же старому, как его хозяин, особняку, который с пустым пафосом назывался замком Зедельгем.
Вивиан Эйрс, его владелец и тот самый престарелый композитор, оказался не таким уж и больным и неподвижным. Однако на работу он его все таки нанял, повинуясь не то внезапно проснувшемуся после обеда отческому чувству, не то трезвым взглядом на реальное положение вещей - если он все ещё способен сочинять и держать в руках карандаш, то совсем скоро время может отнять у него эту способность.

В юности сердце играет чуть больше fortissimo, нежели голова. (с)

Не что иное, как импульсивность, вспыльчивость и заносчивость движила им в спорах и ссорах с отцом - в этом они были ужасающе похожи. Слишком рано Роберт понял, что уважает в людях папенька и что хочет видеть в нем, и, почти сразу же за этим - что таким ему никогда не стать. А поэтому, из поистине дикого упрямства совершенно не скрывал ненавистные отцом качества, ходячим набором которых являлся. Мотовство, излишняя прямолинейность, эксцентричность и совершенное легкомыслие во многих вещах, начиная от образования и заканчивая делами любовными, давали Фробишеру-старшему справедливые поводы для бешенства.
Роберт никогда не любил себя в чем то ограничивать и был человеком достаточно ветренным. Наверно, поэтому деньги у него надолго не задерживались, произведения часто бросались ещё на начальном этапе обдумывания, настроения менялись, словно листы партитуры в темпе Allegro, и единственные в его жизни вещи, хоть сколько нибудь постоянные ограничивались Сиксмитом и музыкой.
В своих противоречиях, глупом упрямстве, громадной склонности к максимализму, черезмерной призме саркастичности он похож на недоросшего ребенка. Однако в его мыслях, решениях, действиях и словах нередко проскальзывает настолько же несвойственная его годам мудрость, присущая только людям с опытом и устоявшейся жизненной позицией. Благо его переменчивость не дает подолгу обмусоливать проблему и копаться в себе.
Что он обожает, так это рубить с плеча и быть максимально "скорым на руку". Это следствие излишней впечатлительности и патологического не умения не принимать события близко к сердцу. Благо, он всегда может найти утешение в музыке, иногда служащей не меньше, чем спасением.